Новости Штык к пехотной офицерской фузее обр. 1746 г. (ранняя модификация)

Тактика русской пехоты

Русская военная доктрина в начале царствования императрицы Анны Иоанновны основывалась на петровском Уставе 1716 г. Он, в свою очередь, во многом был переложением Учреждения к бою по настоящему времени 1708 г. — тактическом руководстве, объединившем опыт первой половины Северной войны.

По примеру англо-голландских войск, пехотные батальоны разворачивались в линию в четыре шеренги, а солдат обучали вести пальбу рядами или взводами, по современной прусской системе. В 1831 г. в армии появились прусские военные советники, которые должны были помочь внедрению новейших прусских пехотных уставов 1726 г. Батальоны были разделены на четыре дивизиона, каждый из которых, в свою очередь, делился на два взвода. Солдаты по-прежнему строились в четыре шеренги, но последняя огня не вела, а использовалась для заполнения разрывов строя. Если при батальоне оставались гренадеры (их часто забирали для формирования сводно-гренадерских полков), они занимали место на правом фланге батальонной линии. Новое прусское изобретение — «кадентная» маршировка (с отбиванием шага всей стопой) — в русской армии не появилось до 1755 г.

Русский гренадер линейного полка. 1760 г. Он вооружен фузеей прусского образца. Такое движение с фузеей ввели при императрице Елизавете, в отличие от многих германских заимствований, оно уцелело при Анне.

В период кампаний Миниха против турок большое внимание уделялось ведению огневого боя, и русская пехота обучалась стрельбе в наступлении «караколем». Этот способ был отменен в изданной в 1736 г. «Диспозиции для военных приготовлений и продвижений при генеральном сражении против турок» генерала Фермора, которой предусматривалась комбинация наступательной и оборонительной тактики. Фермор понимал, что стрельба шеренг целых рот или батальонов через короткое время сама собой прекращается из-за густого дыма, вызываемого употреблением черного пороха. В «Диспозиции» рекомендовалась стрельба взводами, состоящими под командой знающих офицеров; только в этом случае ведение огня на поле боя могло продолжаться как угодно долго.

После восшествия на престол в 1740 г. императрицы Елизаветы прусская тактика была в основном отставлена — царица потребовала возвратиться к тактическим доктринам, введенным Петром Великим. Этот очередной эпизод борьбы с немецким засильем в армии привел к появлению в 1746 г. нового пехотного устава, написанного генерал-фельдмаршалом Ласси: «Строевого Устава пехотного полку для Российской Императорской армии». Хотя в уставе и сохранялись многие петровские идеи, новый взгляд на огневой бой в документе сохранился, с добавлением требования, чтобы при баталии в развернутых линиях штыки были примкнуты. Это было следствием опыта, полученного в боях против турецкой легкой кавалерии, когда штык рассматривался как хорошая защита против конницы.

Следующее и наиболее существенное изменение русского пехотного устава произошло в 1755 г, в ходе шуваловской реформы армии. «Описание пехотного полкового строя» было переработкой нового и передового пехотного устава прусской армии. Шувалов консультировался и с русскими, и с австрийскими специалистами в области тактики, но появившийся в результате документ стал одним из самых сложных пехотных уставов русской армии, появившимся к тому же перед самым началом Семилетней войны. В результате по крайней мере до 1759 г. пехотные командиры из-за недостаточного опыта не способны были применять положения нового устава в войсках.

Основным построением батальона по-прежнему осталось четырехшереножное, но оно было усложнено тем, что при сближении с неприятелем до 70 шагов советовалось перестроиться в три шеренги. При четырехшереножном строе первые две шеренги опускались при стрельбе на колено; при построении в три шеренги на колено вставала только первая из них. Прусская система деления батальона на четыре дивизиона, восемь полудивизионов и 16 взводов считалась удобной для повышения контроля над солдатами на поле боя. Гренадеры батальона ставились на обоих флангах, а резерв силою в три взвода находился на удалении в 25 саженей (около 50 метров) за батальонной линией. Резерву отводилась та же роль, что и не вступающей в стрельбу четвертой шеренге по уставу 1731 г.; в период с 1740 по 1755 г. выделения резерва не производилось.

На практике у шуваловских уставов выявился ряд недостатков, в том числе скорые остановки в стрельбе взводов — проблема, с которой столкнулись и пруссаки. «Наши мушкеты и пушка ответили, но, конечно, не залпом, а правду говоря, в большом беспорядке, но стрельба велась значительно чаще, чем противником», — писал современник. Такая скорость стрельбы, предположительно, три русских выстрела на каждые два прусских, была прямым следствием старой петровской доктрины, возрожденной Минихом и Фермором. Огневая мощь и сомкнутость рядов под огнем противника на протяжении всей Семилетней войны оставались краеугольными камнями российской военной практики, а вовсе не штыковой удар, как полагали историки позднего периода.

Опыт, полученный в первых схватках войны, был положен в основу второго руководства Фермора 1758 г. — «Генеральной диспозиции для сражения с неприятелем». В этом документе требовалось «пальбу открывать повзводно по команде офицеров, целясь в половину роста неприятеля. Когда пруссаки подойдут ближе, открывать огонь дивизионами и продолжать бой на штыках, покуда с помощью Божьей и через храбрость армии Русской неприятель разбит и с поля сражения изгнан не будет».

Прусский устав требовал вести стрельбу не целясь в середину строя неприятеля, но ферморовские наставления были более практичны; в этом случае гораздо больший процент пуль должен был поразить цель. Более высокая точность стрельбы вкупе с большей скорострельностью давали русским солдатам значительное преимущество в огневом бою, который велся обычно на дистанции в 50—70 шагов. Слабость русской армии заключалась в другом, и эта слабость во многом сводила преимущества на нет. Британский наблюдатель сообщал, что «русские войска… ни при каких обстоятельствах не могут действовать с поспешностью». Нудно прописанные приемы перестроений и маневрирование едва ли не в состоянии летаргического сна приводили к тому, что на поле боя российские войска едва передвигались.

Русский очевидец отмечал, что при Гросс-Егерсдорфе «наша армия простояла в строю на протяжении всего сражения, с первой шеренгой, сидящей на колене». Пруссаки заметили, что «…хотя у русских и принято линейное построение, пехотный полк едва ли способен выровнять линию менее чем за час, да и при этом всегда происходит большой беспорядок». К 1759 г. ситуация несколько улучшилась, и с принятием устава Фермора развертывание колонны в линию было облегчено.

Выдвижение войск в составе больших дивизионных колонн было принято русской пехотой в период кампаний Миниха против турок, и в первые годы Семилетней войны эта практика сохранялась. Такое построение было необычным для сближения с неприятелем, но тесное поле боя под Цорндорфом (1758) заставило войска сбиться в колонны, так что выстрелы прусской артиллерии пробивали огромные бреши в строю. Хотя шуваловские наставления рекомендовали применять батальонные колонны в качестве наступательного строя, русские командиры на поле боя продолжали развертывать свои части в линии, поскольку при таком построении весь батальон мог вести огонь. После выхода на позицию вся линия открывала залповый огонь, а затем продолжала атаку стремясь штыками изгнать противника с поля боя.

В 1761 г. в ходе кампании при Кольберге было принято построение бригады, при котором два батальона передвигались в колоннах, образовав подвижное каре, а солдаты должны были либо развертывать фас каре при появлении опасности, либо при необходимости разворачиваться в линию. Это обеспечивало большую мобильность на поле боя по сравнению с первыми годами Семилетней войны.

Принципы построения армии на поле боя в ходе войны также претерпели изменения. В начале столетия принято было разворачивать пехоту в две линии, а третья линия оставалась за ними, формируя резерв. С флангов пехоту прикрывала кавалерия. Если не принимать во внимание огромных колонн, формировавшихся в ходе войны с турками, то первым усовершенствованием можно считать построение в две основных линии с выделением небольшой промежуточной линии полковых резервов. Кавалерия по-прежнему оставалась на флангах, пехота полагалась на огневой бой и мобильные полевые укрепления (рогатки) для предотвращения фронтальной кавалерийской атаки. Под Пальцигом (1759) русская армия предпочла возвести полевые укрепления, чтобы нарушить строй неприятеля, а вторая линия смешанных резервов была готова поддержать войска в случае прорыва противника.

Еще одним важным нововведением в ходе войны были опыты использования в русской армии легкой пехоты. В период осады Кольберга (1761) сформировали два батальона пятиротного состава. Они должны были осуществлять прикрытие, действуя независимо малыми группами, в основном полагаясь на меткую стрельбу. В период царствования Екатерины Великой идея будет поддержана и легкая пехота разовьется в особый род войск, но в 1761 г. их подразделения предназначались лишь для противоборства с прусскими стрелками в районе Кольберга.

Русские егеря, 1765 г. В качестве эксперимента отряды егерей формировались в годы Семилетней войны. Особенно хорошо егеря показали себя при осаде Кольберга. Детали ранней униформы неизвестны, но в 1763 г. Все егеря носили зеленую униформу. Под Кольбергом егеря носили треуголки.

Новости Штык к пехотной офицерской фузее обр. 1746 г. (ранняя модификация)

Гладкоствольное дульнозарядное кремневое длинноствольное ружье появилось в Европе в конце XVII века, в начале XVIII века — и в России. Его название происходящее от французского fusil — «огниво», вошло во многие языки. Фузеи отличались усовершенствованными ударно-кремневыми замками, в которых крышка затравочной полки и огниво были совмещены, ложей с большой кривизной (линия приклада располагалась под углом вниз от линии ствола, что облегчало прицеливание и улучшало приладистость оружия) и штыком с насаживавшейся на ствол трубкой, позволявшей стрелять с примкнутым штыком. Для стрельбы из фузей применялись бумажные патроны раздельного заряжания, что вместе с использованием закрытого замка позволяло довести скорострельность до выстрела в минуту, а для особо опытных стрелков — до четырех выстрелов в минуту. Дальность эффективной залповой стрельбы фузей — около 300 м, одиночной прицельной стрельбы — до 100 м.

В 1715 году Петром I была проведена стандартизация армейского вооружения. К принятию на вооружение были представлены два типа фузей — пехотная и драгунская, схожие по устройству, но отличавшиеся основными характеристиками.

Солдатская (пехотная) фузея имела калибр 7,8 линий (19,8 мм), длину 1500 мм, массу со штыком 5,69 кг и массу пули 32,1 г. Драгунская фузея, предназначенная для вооружения кавалерии, была короче и легче (длина 1210 мм, масса со штыком 4,6 кг) и имела меньший калибр — 6,8 линий (17,3 мм, масса пули 21,3 г). Однако на практике точные стандартные характеристики не выдерживались. Масса могла меняться в зависимости от качества металла и обработки ствола, а также за счет применения для ложи разных сортов древесины. При длительном использовании калибр постепенно увеличивался за счет разгара ствола и постоянной чистки его абразивной кирпичной пудрой (толченым кирпичом). Однако такая чистка была необходимой, т. к. ствол быстро загрязнялся ржавчиной (окалиной) от стенок, пороховым нагаром и частицами свинца от пуль. Изменения в калибре за срок службы фузеи могли доходить до 2-3 мм.

Российские фузеи отличались простотой и надежностью конструкции. Изначальный срок их службы был определен в 40 лет, однако в войсках зачастую оставались без списания ружья второго и даже третьего сроков службы. Таким образом, общий срок службы мог достигать 120 лет, и фузеи петровского стандарта состояли на вооружении пехотных полков во время войны 1812 года.

В 1737 году была проведена модернизация фузей: более технологичным и простым в изготовлении стало крепление ствола к ложе (ложевыми кольцами вместо петель и поперечных шпилек), для предотвращения разгара затравочные отверстия были отделаны медью, тщательная обработка всех деталей уменьшила массу пехотной фузеи до 5,1 кг, драгунской — до 4,3 кг.)

В 1756 году фузеи без изменения конструкции были переименованы в мушкеты. А в 1786-м возникло название «ружье» (от русского слова «оружие»). В 1808 году с сохранением ружей старого образца были приняты пехотные ружья калибра 7 линий (17,8 мм). В результате с учетом нарезного оружия (штуцеров), пистолетов и изменения калибров вследствие разгара и чистки на вооружении одного полка к 1854 году могло находиться до 30 различных систем и калибров оружия, что зачастую приводило к тому, что солдаты либо отливали для своих ружей пули самостоятельно, либо использовали пули несколько меньших калибров с обтюрацией и раскреплением в стволе пыжами. Это существенно понижало дальнобойность и точность стрельбы.

Пехотные ружья с ударно-кремневыми замками разных систем и модификаций составляли основу вооружения русской армии (вместе с капсюльными ружьями) вплоть до 1856 года, когда было начато полное перевооружение армии нарезным оружием.

Штыки русской армии

Игольчатый штык с трубкой на вооружении армии России продержался дольше, чем во всех европейских странах. За это время он стал символом несгибаемости и упорства русского солдата. Немногие армии мира могли на равных поспорить с русским войском в штыковом бою. Но когда к концу XIX века повсеместно на вооружение стали приниматься клинковые штыки-ножи, в России, казалось, время остановилось. Ничто не могло поколебать гегемонию игольчатого штыка. Однако и у нас предпринимались неоднократные попытки вооружить армию клинковым штыком.
С конца XVII века ружья военного образца оснащались главным образом трёхгранными штыками с трубкой, которые пришли на смену багинетам, вставлявшимся в ствол. Существовали штыки с трубкой и плоскими ножевидными клинками; некоторые из них хранятся в коллекции ВИМАИВиВС (г. Санкт- Петербург). Но их нельзя было использовать отдельно от ружья, как тесак или кинжал. Штыки-тесаки были приняты только к егерским штуцерам, причём сначала егерские кортики-тесаки носились отдельно, а уже позже получили возможность крепления к штуцеру.
Сражения XVII и начала XIX вв. часто заканчивались штыковыми схватками, поэтому в бою постоянно примкнутый к винтовке штык был необходим. Однако начиная с середины XIX века совершенствование стрелкового оружия привело к значительному уменьшению числа рукопашных боёв. Поэтому в большинстве европейских армий игольчатые штыки были заменены штыками-ножами клинкового типа, которые можно было носить на поясе и использовать не только в бою, но и как бытовой нож на привале, в лагере и т. д.
Россия была в числе немногих стран, оставивших на вооружении армии игольчатые штыки с трубкой. Однако русский штык стал не трёхгранным, как ранее, а четырёхгранным.
Впервые в русской армии четырёхгранный штык был принят к пехотной винтовке ‘Бердан ? 2’ обр. 1870 г. Этот штык без сколь- нибудь существенных изменений использовался с магазинными винтовками Мосина вплоть до окончательного снятия их с вооружения в конце 40-х годов ХХ века.
В конце XIX — начале XX вв. в русской армии было немало сторонников сохранения игольчатого штыка (постоянно примкнутого к винтовке в бою), стремившихся доказать его преимущество перед штыком-ножом.
Любопытное и довольно курьёзное ‘достоинство’ четырёхгранного штыка приводит знаменитый оружейный конструктор и исследователь В. Г. Фёдоров. Дело в том, что клинковый штык можно было использовать в домашнем хозяйстве в качестве ножа. Поэтому во время первой мировой войны в русской армии при сборе трофейного оружия клинковые штыки к иностранным винтовкам часто расходились по рукам ‘любителей’. Не помогали и строгие приказы командования. ‘Наш гранёный штык пользуется меньшей любовью с бытовой точки зрения — в том его достоинство’, — с иронией замечает В. Г. Фёдоров, стоявший за перевооружение русской армии клинковыми штыками.
Тем не менее, в России понимали преимущества штыка клинкового типа.
В 1877 году на рассмотрение Оружейного отдела Артиллерийского Комитета была предоставлена 4,2-линейная казачья винтовка обр. 1873 г. ‘с приспособленным к ней вместо штыка кинжалом’. Винтовками с таким клинковым штыком предполагалось оснастить войска Туркестанского округа.
Подробного описания этого ‘штыка-кинжала’ в сообщении приведено не было, но можно сделать вывод, что он имел трубку с прорезью, которая одевалась на ствол: ‘. Способ же прикрепления кинжала к стволу такой, как принятый ныне в нашей 4,2-линейной пехотной винтовке с французским штыком’.
Были проведены испытания образца стрельбой боевыми патронами с зарядом ружейного пороха в 1 золотник (4,26 г). Вот как описываются результаты: ‘После 10 . произведённых выстрелов тонкий край прорези, которою кинжал одевался на ствол, загнулся и смялся вследствие того, что при выстреле кинжал с трубкою, отставая по инерции от ствола, ударял названным краем трубки об основание мушки. При дальнейшей стрельбе до 20 выстрелов задний край основания мушки тоже разбился, и край прорези мушки загнулся кверху настолько, что мешал дальнейшему прицеливанию винтовки, и скрепление кинжала со стволом было нарушено’.
По результатам испытаний представленный образец был доработан в мастерской стрельбища.
Для усиления стенки ствола в его дульной части была припаяна ‘особая призма’. Рукоять кинжала была удлинена, что сделало её более удобной, а соединение со стволом — более жёстким. Как следует из дальнейшего сообщения, новый вариант штыка, по-видимому, не имел трубки, которая была у предыдущего образца.
Проведённые испытания показали, что при стрельбе на дистанцию 200 шагов (142 м) примкнутый штык не влияет ‘ни на отклонение пуль, ни на меткость стрельбы’. Однако было отмечено, что не вполне устранена возможность изгиба ‘сравнительно тонкостенного ствола, принятого для 4,2-линейных казачьих винтовок’, а переделка винтовок должна производиться на заводах. При этом избежать значительного брака можно будет только на вновь изготовленном оружии.
Вопрос о принятии клинкового штыка был передан на рассмотрение Главного комитета по устройству и образованию войск. Однако штык-нож так и не был принят на вооружение.
К этому вопросу вновь вернулись в 1909 году, когда Артиллерийский Комитет единогласно признал необходимость вооружить казаков штыком-кинжалом, который можно было носить на поясе и примыкать к винтовке перед рукопашным боем. Казачья винтовка обр. 1891 г. штыка не имела. В русско-японскую войну 1904-1905 гг. забайкальские казаки стремились любыми путями приобрести японские штыки-ножи.
Оружейный отдел предложил казённым оружейным заводам, Ружейному полигону, а также Златоустовской оружейной фабрике разработать образец штыка-ножа, принимая во внимание конструкции клинковых штыков, принятых на вооружение в западноевропейских армиях. Особое внимание рекомендовалось обратить на штык к германской винтовке обр. 1898 г.
Были разработаны следующие требования к штыку:
— масса штыка не должна превышать 1 фунт (409 г);
— по возможности длина казачьей винтовки с примкнутым штыком должна быть не меньше длины драгунской винтовки с четырёхгранным штыком;
— быстрое и удобное примыкание штыка к стволу;
— крепление должно обеспечивать прочное и надёжное соединение штыка со стволом и не допускать разбалтывания в процессе эксплуатации;
— возможность ношения штыка на поясе.
21 декабря 1909 г. на Императорский Тульский оружейный завод приходит просьба ГАУ ускорить изготовление и доставку образцов ‘штыка-кинжала’. В рапорте от 8 апреля 1910 г. сообщалось о разработке и изготовлении двух разных образцов клинкового штыка к казачьей винтовке. Один был предложен начальником завода генерал-лейтенантом Александром Владимировичем Куном, другой — вольнонаёмным оружейным мастером Контрольной мастерской Кавариновым.
В документе приведено следующее краткое описание ‘штыка-тесака’ конструкции Н. Каваринова: ‘. Штык-тесак состоит из 6 частей: штыка-тесака, сделанного из цельного куска стали, задвижки, пружины задвижки, шпильки пружины, защёлки и винта для задерживания защёлки. Для того чтобы надеть штык-тесак, надо трубкою надеть на дуло и направить пазом в выступ, сделанный на кольце, дослать его до отказа, надевать можно как при открытой защёлке, так и при закрытой. Чтобы снять штык-тесак надо большим пальцем повернуть защёлку книзу, при этом задвижка войдёт в своё гнездо, и штык-тесак свободно сдвинется’.
К документу не были приложены пояснительные чертежи и рисунки. Описание позволяет предположить, что данный образец представлял собой штык с трубкой, но не с игольчатым четырёхгранным, а ножевым клинком. Конструкция, по-видимому, напоминала клинковый штык, который выпускался во время Великой Отечественной войны к винтовкам обр. 1891/30 гг. В этом случае он не мог достаточно удобно использоваться в качестве кинжала, тем самым не выполнялось одно из основных требований. Ещё менее подробные сведения имеются об образце Куна. Ясно, что он мог использоваться в качестве кинжала, так как имел рукоять, а ‘для носки на поясном ремне’ ему требовались ‘ещё и ножны, которые следует сделать из дерева и обшить кожей’.
Как руководитель производства А. В. Кун ‘кроме указанных условий, имел ещё в виду лёгкое приспособление этого штыка к существующей винтовке силами полковых мастерских’. Для переделки винтовки под новый штык достаточно было в ложе просверлить новое отверстие ‘для болта, проходящего через ушки штыкового кольца; развернуть отверстие для винта надульника и затем, ввиду того, что диаметры дульной части стволов казачьих винтовок имеют большие сравнительные допуски, отверстие в перекрестье штыка придётся пускать недоделанную, расшарошивать её в войсках при пригонке штыков к винтовкам’.
‘. В войсковые части придётся выдавать новые надульники. ввиду того, что наружные размеры надульника сделаны со значительными допусками’, поэтому ‘при пригонке штыковых колец пришлось бы наружную поверхность существующих надульников подгонять к новым штыковым кольцам, а эта работа будет не по средствам войсковым мастерским или, по крайней мере, потребует много времени. Придётся высылать в части и развёртку для отверстия перекрестья’.
‘Для надевания проектируемого штыка на винтовку достаточно вставить стержень, имеющийся на конце рукояти в отверстие штыкового кольца, а отверстие в перекрестье одеть на дуло и дослать штык вниз до отказа, при этом имеющиеся в стержне пружинки заскакивают за обрез штыкового кольца. Для снятия штыка нужно, надавливая пальцами правой или левой руки на выдающиеся концы пружин, нажать штык кверху и, когда головки пружинок войдут несколько внутрь, поднять штык вверх’.
Из приведённых отрывков можно сделать вывод, что для крепления штыка конструкции Куна необходимо было снабдить винтовку дополнительным штыковым кольцом, который крепился на ‘надульнике’. Под ‘надульником’, по-видимому, следует понимать в данном случае наконечник цевья.
Два образца новых штыков-кинжалов к казачьей винтовке были представлены в ГАУ, а 30 июня 1910 года были получены Ружейным полигоном при Офицерской стрелковой школе в Ораниенбауме.
Имеющиеся в наличии документы не позволяют проследить дальнейшую судьбу образцов. Одно можно сказать определённо: клинковый штык к винтовке обр. 1891 г. так и не был принят на вооружение. Главную роль в этом сыграли экономические причины. Так, при модернизации винтовки обр. 1891 г. в 1930 г. предложение принять вместе с ней клинковый штык было отклонено, так как требовало значительных денежных затрат.
Имеются некоторые сведения о попытках в годы первой мировой войны использовать в русской армии штыки клинкового типа. Летом 1916 г. была сформирована особая команда, вооружённая автоматическими винтовками, автоматами В. Г. Фёдорова и пистолетами Маузера. Часть оснастили многими техническими новшествами того времени: оптическими прицелами и биноклями, приборами для стрельбы из укрытий, переносными стрелковыми щитами. Среди вооружения упоминаются ‘особые штыки-кинжалы по образцу кавказского казачьего войска’.
Любопытно, что приспособить к винтовке обр. 1891 г. клинковый штык удалось . немцам. В годы первой мировой войны трофейные русские винтовки в немецкой армии снабжали специальным элементом для крепления германского клинкового штыка от винтовки Маузера. Такие образцы хранятся в Тульском государственном музее оружия.
Также имели крепления для клинкового штыка модели на базе винтовки обр. 1891 г., принятые на вооружение в ряде стран: Польша — модель 91/98/25, Финляндия — винтовки М27, М28, М28-30 (‘Шюцкор’), М30 и М39.
Что касается России, клинковые штыки к винтовкам обр. 1891 г., обр. 1891/10 гг. и обр. 1891/30 гг. использовались лишь в незначительных количествах, например, клинковые штыки выпущенные в период Великой Отечественной войны.
Игольчатый штык с четырёхгранным клинком надолго прижился в России. Один из вариантов штыка к опытной самозарядной винтовке 1930 г. В. А. Дегтярёва хоть и имел деревянную рукоять, однако клинок штыка был четырёхгранный игольчатый. Принятый на вооружение в конце войны самозарядный карабин Симонова был снабжён неотъёмным складным четырёхгранным игольчатым штыком.
Решение о замене игольчатых штыков клинковыми к магазинным винтовкам для Красной Армии из-за экономии средств так и не было принято. Тем не менее, уже после модернизации 1930 г. В. Е. Маркевич предлагал для своей винтовки ВЕМ — усовершенствованного варианта образца 1891/30 гг. — штык с ‘тесачным клинком’. Клинковыми штыками-ножами были снабжены лишь самозарядные и автоматические винтовки АВС-36, СВТ-38, СВТ-40, а затем штык-нож был принят к автоматам Калашникова.
В современный период игольчатый четырёхгранный неотъёмный штык сохранился лишь у автомата Калашникова китайского производства ‘тип 56’.
Игорь Пинк (c)

1-Клинковый штык от Литтихского штуцера образца 1843 года, 2-Трёхгранный штык от 6-линейного ружья, 3-Четырёхгранный штык от винтовки системы Бердана 2, 4-Четырёхгранный штык с хомутиком от винтовки системы Мосина образца 1891 года, 5-Четырёхгранный штык с пружинным стопором от винтовки системы Мосина 1891/1930 года, 6-Четырёхгранный штык системы полковника Гулькевича к винтовке системы Мосина

7-Четырёхгранный штык от винтовки системы Лебеля, 8-Японский штык модель ’30’ к винтовке ‘Арисака’, 9-Клинковый штык к немецкой винтовке системы Маузера 1871 года, 10-Клинковый штык к АВС-36, 11-Клинковый штык от СВТ-38, 12-Клинковый штык от СВТ-40, 13-Клинковый штык к АК-47

Примыкание четырёхгранного штыка к винтовке системы Лебеля. Наличие рукоятки делало возможным применение этого штыка в рукопашном бою отдельно от ружья в качестве колющего оружия

Советский клинковый штык к автоматической винтовке Симонова (АВС-36). Примыкание штыка к винтовке осуществлялось при помощи подвижных накладок рукояти. После зацепления крюка, расположенного в задней части штыка на винтовке, необходимо сдвинуть рукоять штыка вверх и примкнуть штык к оружию

1-Игольчатый штык на винтовке системы Мосина образца 1891 года, 2-Игольчатый штык на винтовке системы Бердана ? 2, 3-Клинковый штык на винтовке СВТ-38, 4-Клинковый штык на винтовке АВС-36, 5-Клинковый штык на винтовке СВТ-40

Клинковые штыки на винтовках АВС-36 (вверху) и СВТ-40:
хорошо видны различия в конструкции крепления штыка к винтовке

GFO
Сражения XVII и начала XIX вв. часто заканчивались штыковыми схватками, поэтому в бою постоянно примкнутый к винтовке штык был необходим.